«Чёрт бы побрал этого Деркачёва! Отберу у него ключи от лаборатории, а потом и вовсе прикрою его научную работу. Всё равно от таких инициативных идиотов одни неприятности. А упёртый то какой! Сколько раз я намекал этому дураку, что при кафедре его ни за что не оставят. И что в адъюнктуру на „Биологию“ ему не поступить – у самих дети есть. И что тратит он свои силы и время абсолютно зря. Что в современной науке понятие „это мне интересно“ себя изживает, заменяясь на „это перспективно“. В личном плане перспективно. Точно у этого афгранца „пуля в башке“, раз занимается тем, что бесперспективно». Именно в этом направлении шёл поток сознания у нервничающего доцента Тумко, и прервался этот поток, только когда тот заметил злополучного сержанта, выпрыгнувшего из патрульной машины.
Приветствие получилось весьма холодным. Тумко натянуто улыбнулся и вместо руки протянул Деркачёву чемодан. Пока ловили такси, доцент в кратце рассказал поставленную задачу – провести спецбригаду по местам жизни «зимних» комаров. Точнее всего одного комара – египтского эдеса. Тумко ещё больше разозился, узнав что как раз таки это и не известно. Известно только приблизительное направление – метро. Вскоре прибыли на санэпидстанцию. Кроме штатных врачей-гигиенистов, там оказался санитарный врач всего Ленинградского метрополитена и ещё один дедуля непонятного назаначения. Деркачёв по военному прянялся докладывать «комариную» обстановку, тыча ручкой в большую карту Ленинграда, висевшую на стене. При упоминании разных латинский названий вся санитарная братия зевала, не проявляя к этим насекомым ровно никакого интереса. Для них вопрос видовой идентификации не стоял совершенно, а решение по всем комарам было всего одно – дустом их! Конечно распылять инсектициды на головы ленинградцев, толпящихся на подземных станциях, никто не собирался. Предполагалось потравить не самих комаров, а лишь места их выплода. Такая перспектива перечёркивала все наполеоновские планы сержанта, ведь с уничтожением этих самых мест пропадал сам вид из микрониши. Конечно вытравить всех комаров по «зимним заначкам» в таком городе невозможно, но сколько лет прийдется ждать, когда какой-нибудь экзотический вид снова поселится там. А реинтродукция, то есть занос заново, может вообще затянуться на многие десятилетия. А если они не остановятся на разовом мероприятии и будут для профилактики проводить периодические протравы? Может египетский эдес и сохранится в каком-нибудь подвале, но ведь тогда поиски придётся начинать считай с нуля. И сколько это займёт времени и сил? Пиши пропала мечта скопировать комариные микроусловия и по-лёгкому получить быструю и полную адаптацию в лаборатории. А значит не будет технологии разведения, а это значит, что не будет госпермии и признания. Карьера военного биолога закончится так и не начавшись, и напрасно он торчал на «Биомеде». В этом месте мысли Деркачёва и Тумко совпадали.
Кто-то из присутствующих задал вопрос, каким образом об обитании злостных переносчиков заразы стало известно в КГБ? Неужели и вправду диверсия?! Ведь если это естественный занос, то получается какой-то порадокс – Центральной городской санэпидстанции такое не известно, а КГБ об этом знает. Конечно советский человек привык к тому, что КГБ всё знает, но не настолько же «всё». У них что там свои секретные гигигиенисты, что в тайне ведут исследования паралелльно гражданским структурам? Тут уже рассмеялся подполковник Тумко и рассказал, как его ученик-недотёпа по недоразумению загремел на Литейный-4 и перепугал своими показаниями пол Комитета. Санврачи неодобрительно зашипели – теперь им ясно из-за кого весь сыр бор. Преободрился лишь один дедок:
– Молодой человек! Так вас выгонят из вашей Академии или нет? Как не выгонят? Жаль, жаль, очень жаль, что не выгонят – я бы вам предложил место лаборанта у меня на кафедре. Вы только подумайте – любимая работа плюс прописка в Ленинграде!
Дедок оказался профессором-энтомологом из ЛГУ. Он уже давно отчаялся найти толкового лаборанта – зарплата у них всего семьдесят рэ в месяц, прописка в общежитии по лимиту, а квартиры до пенсии не дождаться. Деркачёв же хоть и любил насекомых, но не бескорыстно.
Но вот совещание закончилось и санитарный врач метрополитена попросил профессора-энтомолога, а равно как и военных медиков спуститься с ним под землю и принять личное участие в поиске этих самых мест личинкования-окукливания. Профессор согласился – в этом предложении его заинтересовали не столько комары, сколько сама экскурсия по «закулисному» метро, ведь редко кому из пассажиров попадёт туда заглянуть. Тумко согласился, потому что ему ещё в Штабе было приказано согласиться. А вот Деркачёв согласился искренне, аж подпрыгнув от азарта. У него появилась ещё одна, и вполне возможно последняя реальная возможность найти эдеса. Притом в таком месте, куда бы он сам ни за что не залез. И поиски можно проводить не прячась от человечьих глаз, вполне легально и с комфортом.
Подошёл «Пазик», маленький кубик-автобус с острым утиным носом. Спешно сколоченная экспедиционная группа погрузилась и отправилась на Лиговку, на ту же станцию, где Сява видел живого эдеса и откуда начались его приключения. По пути гланврач метрополитена стал сетовать о том, как опасно брать пробы из луж между рельсами. Там сбоку есть специальная железяка, по которой идёт ток высокого напряжения. Ток отключают только ночью, а сейчас чтобы туда залесть, надо просить кого-то из рабочих. Посторонних он туда ни под каким видом не пустит. Вон на прошлой неделе какие-то геологи вели свои изыскания подземных потоков, что размывали тоннель между Ленина и Мира. Так вот один из тех умников решил пописать в тоннеле и попал струйкой на токопроводную линию. А моча что? Моча это электролитный расствор, а значит хороший проводник. Так и долбануло дядю через писюн током в несколько киловольт. В больнице помер. Доценту-медику и профессору-энтомологу сразу захотелось облегчиться загодя, а Деркачёв вообще аж перекривился. На него нахлынули недавние воспоминания, как он мучался в КГБ и на гауптвахте, не имея возможности справить там малую нужду. Конечно со смертельной электротравмой через столь пикантное место такое не сравнить, но тоже не сахар.